Берлин отмечает 60-летие «Великого стояния на Фридрихштрассе», когда на его самой длинной улице сошлись лоб в лоб советские и американские танки, готовые в любой момент открыть друг по другу смертельный огонь. Мир замер в ожидании Третьей мировой войны. Теперь на этом месте стоит одна из главных исторических достопримечательностей – музей Checkpoint Charlie и ресторан, куда в эти дни идут широким потоком заезжие туристы и делегаты юбилейных конференций.

Выставка "Электрификация. 100 лет плану ГОЭЛРО" в Музее Москвы стала заключительным аккордом к торжествам по случаю славного юбилея. Она показала не только достижения советской энергетики глазами замечательных художников – Дейнеки, Лабаса, Клуциса, Никритина, но и дала возможность поговорить о нынешнем состоянии отрасли, пережившей немало крутых перемен – от развала Единой энергетической системы до очумелой приватизации.

Штурм Капитолия 6 января с. г. в Вашингтоне кое-кто сравнивает с поджогом рейхстага 1933 г. Мне же приходят на ум времена не столь отдаленные – октябрь 1993 г., штурм Белого дома в Москве. Аналогии, на мой взгляд, куда более очевидные, и не важно, что там речь идет о приходе Гитлера к власти, а у нас – Ельцина. Не могу, однако, отделаться от мысли, что все эти три события, разделенные во времени и пространстве, каким-то мистическим образом связаны между собой.

«Бао» – по-вьетнамски значит «тайфун». Это короткое слово может иметь и другие значения. Например, сокровище, рубанок, леопард, пузыри, котомка. Все зависит от того, с какими интонацией и ударением на гласную произнести (во вьетнамском языке каждая гласная имеет шесть тонов). В этом длинном омонимическом ряду «бао», как «тайфун», выделяется каким-то особым звучанием, в котором вьетнамцы выразили свое отношение к стихии. Словно тревожный набат, словно сигнал опасности